Эдгар По

(Рейтинг +24)

 Loading ...

Я — делец. И приверженец системы. Система — это, в сущности, и есть
самое главное. Но я от всего сердца презираю глупцов и чудаков, которые
разглагольствуют насчет порядка и системы, ровным счетом ничего в них не
смысля, строго придерживаются буквы, нарушая самый дух этих понятий. Такие
люди совершают самые необычные поступки, но «методически», как они говорят.
Это, на мой взгляд, просто парадокс; порядок и система приложимы только к
вещам самым обыкновенным и очевидным, а экстравагантным совершенно
несвойственны. Какой смысл может быть заключен в выражении «порядок
шалопайства» или, например, «система прихоти»?
Взгляды мои по этому вопросу, возможно, никогда не были бы столь
определенны, если бы не счастливое происшествие, случившееся со мною совсем
еще в юном возрасте. Однажды, когда я производил гораздо больше шуму, нежели
то диктовалось необходимостью, добрая старуха-ирландка, моя нянюшка (которую
я не забуду в моем завещании), подняла меня за пятки, покрутила в воздухе,
пожелала мне как «визгуну проклятому» провалиться и ударом о спинку кровати
промяла мне посредине голову, точно шапку. Этим была решена моя судьба и
заложены начатки моего благосостояния. На теменной кости у меня в тот же миг
вскочила шишка, и она впоследствии оказалась самой что ни на есть настоящей
шишкой порядка. Вот откуда у меня страсть к системе и упорядоченности,
благодаря которой я стал таким выдающимся дельцом.
Больше всего на свете я ненавижу гениев. Все эти гении — просто ослы,
чем больше гений, тем больше осел. Уж такое это правило, из него не бывает
исключений. Из гения, например, никогда не получится делец, как из жида не
получится благотворитель или из сосновой шишки — мускатный орех. Эти людишки
вечно пускаются во всевозможные немыслимые и глупые предприятия, никак не
соответствующие правильному порядку вещей, и нипочем не займутся настоящим
делом. Так что гения сразу можно отличить по тому, чем он в жизни
занимается. Если вам попадется человек, который тщится быть купцом или
промышленником, который выбрал для себя табачное пли хлопковое дело и тому
подобную чертовщину, который хочет стать галантерейщиком, мыловаром или еще
кем-нибудь в таком же роде, а то еще строит из себя ни много ни мало, как
адвоката, или кузнеца, или врача — словом, занимается чем-то необычным —
можете не сомневаться: это — гений и, значит, согласно тройному правилу,
осел.
Я вот, например, не гений. Я просто делец, бизнесмен. Мой гроссбух и
приходо-расходная книга докажут вам это в одну минуту. Замечу без ложной
скромности, они у меня всегда в образцовом порядке, поскольку я склонен к
аккуратности и пунктуальности. Я вообще так аккуратен и пунктуален, что
никакому часовому механизму со мной не сравниться. Более того, дела,
которыми занимаюсь я, всегда находятся в согласии с обыденными людскими
привычками моих ближних. Хотя за это мне приходится благодарить вовсе не
моих на редкость недалеких родителей — они-то уж постарались бы сделать из
меня отъявленного гения, не вмешайся своевременно мой ангел-хранитель. В
биографическом сочинении правда — это все, тем более в автобиографическом. И
однако, кто мне поверит, если я расскажу, — а ведь мне не до шуток, — что
пятнадцати лет меня родной отец задумал определить в контору к одному
почтенному торговцу скобяными товарами, у которого, как он говорил, было
«превосходное дело». Превосходное дело, как бы не так! Итог был тот, что по
прошествии двух или трех дней меня отослали назад, в лоно моей тупоумной
семьи с высокой температурой и с резкими болями в теменной кости вокруг
моего органа порядка. Я едва не отдал душу богу, шесть недель провел между
жизнью и смертью, врачи потеряли всякую надежду — и так далее. Но хоть я и
принял страдания, все же я был благодарен судьбе. Мне повезло — я не стал
почтенным торговцем скобяными товарами, за что и возблагодарил помянутое
возвышенно у меня на темени, ставшее орудием моего спасения, равно как и ту
добрую женщину, которая в свое время меня им наградила.
Обычные мальчишки убегают из дому в возрасте десяти — двенадцати лет. Я
лично подождал, пока мне исполнится шестнадцать. Я, может быть, и тогда бы
не сбежал, если бы не подслушал ненароком, как моя старушка-мать вела
разговор о том, что, мол, надобно меня пристроить по бакалейной части. «По
бакалейной части» — подумать только! Я сразу же принял решение убраться
подальше и приняться, по возможности, за какое-нибудь действительно
приличное дело, чтобы не зависеть впредь от прихотей этих двух старых
фантазеров, норовящих, того и гляди, не мытьем, так катаньем сделать из меня
гения. Намерение мое с первой же попытки увенчалось успехом, и к тому
времени, когда мне сравнялось восемнадцать лет, у меня уже было большое и
доходное дело по линии портновской ходячей рекламы.
И удостоился я этой почетной должности исключительно благодаря
приверженности к системе, являющейся моей характерной чертою. Аккуратность и
методичность неизменно отличали мою работу, равно как и мою отчетность. По
своему опыту могу сказать, что не деньги, а система делает человека — за
исключением той части его индивидуальности, которая изготовляется портным, —
моим нанимателем. Ровно в девять часов каждое утро я являлся к нему за
очередным одеянием. В десять часов я уже был на каком-нибудь модном
променаде или в другом месте общественного увеселения. Точность и
размеренность, с какой я поворачивал мою видную фигуру, выставляя напоказ
одну за другой все детали облачавшего ее костюма, были предметом неизменного
восхищения всех специалистов. Полдень еще не наступал, как я уже приводил в
дом моих нанимателей, господ Крой, Шип и Ko, нового заказчика. Говорю это с
гордостью, но и со слезами на глазах, ибо их фирма выказала низкую
неблагодарность. Представленный мною небольшой счетец, из-за которого мы
рассорились и в конце концов расстались, ни один джентльмен, понимающий
тонкости нашего дела, не назовет дутым. Впрочем, об этом, смею с гордостью и
удовлетворением заметить, читателю дается возможность судить самому.
Причитается от господ Крой, Шил и Кo, портных, мистеру Питеру Профиту,
ходячей рекламе Долл. Июля 10 За прохаживание, как обычно, и
привод одного заказчика 00,25 Июля 11 То же 25 Июля 12 За одну ложь
второго сорта: всучил
покупателю побуревший черный ма-
териал как якобы темно-зеленый 25 Июля 13 За одну ложь первого сорта
экстра:
выдал бумажный плис за драп-велюр 75 Июля 20 За покупку совершенно
нового бу-
мажного воротничка, чтобы лучше
оттенить темно-серое пальто 2 Августа 15 За ношение короткого фрака с
двой-
ными прокладками на груди (темпе-
ратура — 76 градусов в тени) 25 Августа 16 За стояние в течение трех
часов на
одной ноге для демонстрации нового
фасона штрипок к панталонам — из
расчета по 12 и 1/2 центов за одну
ногу 37 и 1/2 Августа 17 За прохаживание, как обычно, и при-
вод крупного заказчика (толстый
мужчина) 50 Августа 18 То же, то же (средней упитанности) 25 Августа 19
То же, то же (тщедушный и непри-
быльный) 6
————————————
Итого 2 долл. 96 1/2 цента
Пункт, по которому разгорелись особенно жаркие споры, касался весьма
умеренной суммы в два цента за бумажный воротничок. Но, клянусь честью, этот
воротничок вполне стоил двух центов. В жизни я не видывал воротничка изящнее
и чище. И у меня есть основания утверждать, что он помог реализации трех
темно-серых пальто. Но старший партнер фирмы не соглашался положить за него
больше одного цента и вздумал даже показывать мне, как из двойного листа
бумаги можно изготовить целых четыре таких воротничка. Едва ли стоит
говорить, что я от своих принципов не отступился. Дело есть дело, и
подходить к нему следует только по-деловому. Какой же это порядок —
обсчитывать меня на целый цент? Чистое надувательство из пятидесяти
процентов, вот как я это называю. Можно ли его принять за систему? Я
немедленно покинул службу у господ Крой, Шил и Ко и завел собственное дело
по бельмовой части — одно из самых прибыльных, благородных и независимых
среди обычных человеческих занятий.
И здесь моя неподкупная честность, бережливость и строгие правила
бизнесмена снова пришлись как нельзя кстати. Предприятие процветало, и
вскоре я уже был видной фигурой в своем деле. Ибо я не разменивался на
всякие новомодные пустяки, не старался пускать пыль в глаза, а твердо
придерживался добрых честных старых приемов этой почтенной профессии —
профессии, которой, без сомнения, держался бы и по сей день, если бы не
досадная случайность, происшедшая однажды со мною, когда я совершал
кое-какие обычные деловые операции. Известно, что когда какой-нибудь старый
толстосум, или богатый наследник-вертопрах, или акционерное общество,
которому на роду написано вылететь в трубу, — словом, когда кто-нибудь
затевает возвести себе хоромы, ничего нет лучше, как воспрепятствовать такой
затее, всякий дурак это знает. Приведенное соображение и лежит в основе
бельмового бизнеса. Как только дело у наших предполагаемых строителей примет
достаточно серьезный оборот, вы тихонько покупаете клочок земли на краю
облюбованного ими участка, или же бок о бок с ним, или прямо напротив. Затем
ждете, пока хоромы не будут уже наполовину возведены, а тогда нанимаете

• Tweet

Страницы: 1 2 3